Вадим Бованенко – человек, оставивший след на карте

5 октября 2020 года исполняется 90 лет со дня рождения Вадима Дмитриевича Бованенко. Его фамилию слышали почти все, кто работает в газовой отрасли. В честь него названо гигантское месторождение на полуострове Ямал – один из флагманов Газпрома. Но что за фамилией? Какая судьба, какой характер? Его вдова – Сильвия Леонидовна Матвеева – присутствовала на запуске Бованенковского месторождения. Алексей Миллер и Дмитрий Кобылкин на фото рядом с ней выглядят совсем молодыми. Всё­таки больше полувека прошло с тех пор, как Вадим Бованенко писал письма супруге, в которых обращался к ней – «зеленоглазая»… В кино главный герой не может умереть в середине фильма. Но у жизни – другие правила.

Бованы XIX века

Бованенковское месторождение в повседневной речи часто сокращают до лаконичного и хлёсткого – Бованы. Забавно, но именно так называлась и деревня к югу от украинского города Канев, откуда родом был отец Вадима – Дмитрий Бованенко.

Такой деревни на современных картах больше нет – её территория давно стала частью города.

Дмитрий Бованенко родился в Бованах в 1899 году. После окончания церковной школы пешком дошёл до Киева, окончил вуз и работал заведующим кафедры политэкономии политеха. С женой он познакомился там же, она училась на экономическом факультете.

В 1930-м у них родился первенец – Вадим Бованенко. В 1937-м
семья ждала второго ребёнка, но отца арестовали. Статья 58-я, «политическая». Дочку Светлану отец семейства так и не увидел. В 1941 году Бованенко-старший умер в заключении где-то в районе Магадана. Реабилитировали его лишь четырнадцать лет спустя.

В том же злополучном 41-м году Ида Яковлевна, жена «врага народа» и урождённая Бернштейн, с двумя детьми вынуждена была оставить Киев. Военное время семья провела в Свердловске. Упомянутое выше клеймо долгое время мешало наладить жизнь.

– Моим воспитанием занимался Вадим… – вспоминала младшая сестра Светлана. – Жили мы очень плохо. Часто были голодными.

Баскетбольный роман

После войны они переехали в Москву. Мать с трудом нашла работу в столице. Жили в коммуналке, в одной комнатке. Вадим учился хорошо, занимался спортом – играл в баскетбол.

Он достаточно легко поступил в нефтяной институт на специальность «геофизика». Тогда было не очень понятно, что это такое – но огромный конкурс говорил за себя: специальность в стране была востребована. Бованенко и здесь хорошо учился, а в сборной по баскетболу института выполнял роль капитана. Спорт помогал ему и зарабатывать. Стипендию он отдавал матери, а сам окончил судейские курсы и участвовал в состязаниях как арбитр – за гонорар.

Благодаря оранжевому мячу Бованенко познакомился и со своей будущей женой – Сильвией. Она училась в соседнем вузе – институте цветных металлов и золота, сама выступала за женскую сборную.

В конце четвёртого курса динамовцы предложили Вадиму перейти в основной состав, то есть профессионально продолжать спортивную карьеру. Но он не оставил геофизику.

После окончания вуза в 1954 году Бованенко отправился по распределению на Крайний Север, а Сильвия – в Пятигорск.

Молодые люди расстались, но продолжили свой роман по переписке.

Благодаря тем письмам из Сибири можно восстановить быт и настроение первых сибирских лет молодого геолога.

«Но люди неплохие»

Вадим Бованенко – не сухой заучка, живущий лишь работой. Он любит комфорт, рестораны, интересную литературу, живые беседы. И даже в суровых условиях не отказывается от маленьких радостей.

Пишет Вадим иронично. Чувствуется влияние Ильфа и Петрова, чьё творчество он хорошо знал и жаловал. Вот его впечатление о Тюмени 1954 года, где он был проездом по пути на первое место работы:

«Город паршивый. Две асфальтированные улицы. Два кинотеатра. Ресторан «Сибирь» по типу чайной и городской сад, состоящий из сквера, танцевальной площадки и уборной. Но люди неплохие. Это видно хотя бы по тому, что в выходные полгорода пьяны в стельку. (…) Но я уеду в Берёзово, может там приятнее. Я уже знаю, что Берёзово – нормальный сельский районный центр. Есть кино, столовая и библиотека. До конца сентября – пароходом, зимой – самолётом можно добираться. Работать буду по договору. Работать зимой, а летом – или писать в Тюмени отчёт, или ехать в партию к югу от Тюмени».

Таёжный посёлок Берёзово, что в западной части ХМАО, славился тогда громким открытием.

В 1953 году рядом с ним было почти случайно обнаружено газовое месторождение – первое в Сибири. Информации о недрах остро не хватало, ставка делалась на нефть, желательно поближе к Тюмени, где есть цивилизация и железная дорога. Но скважины под Тюменью все как одна оказывались «сухими». И пример Берёзова намекал, что нужно идти на север.

На север двигался и Бованенко.

«Я захандрил»

По пути из Тюмени в Берёзово он, например, остановился в Тобольске. Оттуда пишет будущей жене:

«Теперь третий день загораем в Тобольске. (…) Мы уже знаем город так, как будто в нём родились. Лежим в гостинице и изнываем от скуки. Надо бы идти в столовую в порт, но там портовые грузчики пьют спирт и дерутся. Не хочется. Пароход послезавтра, и надо ещё завтра доставать билеты. В Берёзово я из наших ребят еду пока один. Заключил договор и еду, а делать там, очевидно, нечего, работать начнут только через полтора-два месяца. В Берёзове экспедиция в стадии организации, работают только строители и одна промысловая геофизическая партия на бурящихся скважинах. Хотят, чтобы я переходил к ним совсем. Но я не знаю, есть много за и против. Если соглашусь, то придётся обложиться книгами и конспектами и осваивать новую специальность – каротаж».

Бованенко начал карьеру в должности инженера-геофизика Берёзовской геофизической экспедиции. И достаточно скоро его назначают руководителем. Хотя первое время он тому и противится.

Тогда геологические организации развивались быстро, если имелись намёки на успех, события часто происходили лавинообразно, организации появлялись на карте, как грибы. Быт и удобства далеко не всегда успевали за размахом геологической работы.

Бованенко пишет, что дел очень много, некогда читать, заниматься спортом, письмами и отдыхать:

«Мы с Володей (коллега – Ред.) договорились писать через день по два письма (у нас у каждого около двадцати адресатов), и пока не напишем письма, не бриться. Но, походив пять дней небритыми, плюнули на это дело, купили пачку открыток и пишем раз в месяц по открытке. У меня большой список литературы на этот год, а читаю я очень мало, всё некогда».

Молодому начальнику первое время сложно. Организационной работы без края, и куча проблем – сезон торопит, рабочие подводят, инженеры застряли в пути из-за непогоды, оборудования не хватает.

В очередном письме Бованенко сокрушается:

«От всех этих дел я захандрил. Бросить всё захотелось страшно. Потерял веру в то, что мы сможем хорошо работать, и мечтаю, чтобы меня отпустили из начальников партии. Если бы меня освободили от должности начальника, и работать мне спокойно интерпретатором, я был бы очень доволен».

Но постепенно дела налаживаются, возвращаются силы, возвращается оптимизм. Удивительно, но находится время и на командировки, и на новые знания, и даже на спорт – Бованенко как играющий тренер выступает за областную команду в Спартакиаде народов РСФСР в Новосибирске. Четвёртое место!

Любовь и «Ленинский комсомол»

По итогам первого года разлуки влюблённым стало ясно, что отпуск вместе не провести, как ни планируй.

И Сильвия решила приехать к Вадиму. Без предупреждения. Из Минеральных Вод до Берёзова она добиралась шесть дней.

– Дом я нашла, долго стучала. Но никто не открывал. Потом оказалось, что дверь не была заперта. В Берёзове в то время не принято было запирать дома. Я была страшно уставшая после столь долгих перелётов, прилегла и тут же уснула. Так что удивление Вадима я проспала, – вспоминает Сильвия Матвеева.

Через две недели они устроили свадебное путешествие – по Оби и Иртышу на теплоходе «Ленинский комсомол». Оба впервые побывали в Салехарде как туристы. Скоро судьба приведёт их в столицу ЯНАО как постоянных жителей.

Вадим продолжает мотаться по Сибири: Тюмень, Берёзово, полевая работа. Жена окончательно оставляет юг России и перебирается к нему.

В 1957 году Вадим Бованенко – уже начальник сейсмической партии Берёзовской комплексной геолого-разведочной экспедиции.

Бон, ЗиЛ, сын

Трудности и долгая разлука лишь укрепили семью Вадима и Сильвии. Работа по-прежнему продолжает занимать молодого геолога. Он не просто руководит, но и изобретает. С коллегой Александром Шмелёвым сконструировал сейсморазведочный бон, чтобы партия разведчиков могла передвигаться по рекам. Позже они доработали агрегат, сделав его сухопутным. За изобретение получили по медали и по холодильнику «ЗиЛ». Примерно тогда же семья Бованенко ждала первенца. И это в начале нового полевого сезона!

– 31 мая Вадим отвёл меня в роддом, первого июня я родила, а третьего июня Вадим, посмотрев через окно на сына, последним катером помчался догонять свою партию. Так что встречали меня из роддома наши друзья. Но друзья тоже скоро разъехались по партиям, и я осталась абсолютно одна. Вот здесь я окончательно поняла, что такое суровый Север, – вспоминает Сильвия
Матвеева.

Вадим вернулся из полей только в сентябре, после чего его стремительно перебросили в Салехард. Семью туда удалось перевезти лишь в конце года.

Призраки 501­й стройки

В Салехарде Вадим Бованенко получил назначение – главным геофизиком Ямало-Ненецкой геологоразведочной экспедиции.

– Экспедиция существовала пока только на бумаге. Базы фактически не было. Имелась только контора, размещавшаяся в отремонтированном бараке, оставшемся от так называемой 501-й стройки, – вспоминает Сильвия Матвеева.

В 1961 году столь молодого специалиста (Бованенко всего 31 год) назначают руководителем всей Ямало-Ненецкой комплексной геолого-разведочной экспедиции. Первое крупное месторождение в регионе было открыто год спустя – в 1962-м. Неподалёку от нынешнего села Газ-Сале зафонтанировала первая газовая скважина Ямала – на будущей карте гигантов появилось Тазовское месторождение.

Хотя поначалу и велика была роль случайностей, но работа геологоразведчиков мало походила на игру в рулетку. Это был строгий систематичный поиск, составление карт, методичное прочёсывание недр, прослушивание методами сейсморазведки, дальнейшее бурение. На результат работал огромный промышленный комплекс, целый холдинг, говоря современным языком, деятельность которого охватывала нетронутые просторы субарктического пояса. Кроме основной работы в первое время нужно было с нуля всё это организовать и запустить.

Тогда же Вадим Бованенко вступил в партию. Это решение далось ему непросто.

– В Берёзове боролись за высокие надои молока. Там была небольшая молочная ферма. Кто-то из начальства решил, что чем меньше коровы спят и в это время жуют, тем больше они будут давать молока. И чтобы заставить коров не спать, райком партии постановил, что все члены партии должны ночью по очереди дежурить и будить коров. После этого события Вадим сказал, что он вряд ли вступит в партию, – вспоминает Сильвия Матвеева.

В Берёзове для него существовала только разведочная партия. В Салехарде он вступил в коммунистическую.

Начальник друга космонавта

В то же время Бованенко, молодой и энергичный, не теряет бодрости, легко сходится с людьми, ценит юмор, приглашает друзей домой, слушает Окуджаву, цитирует Симонова. Он близок духом к тем шестидесятникам, какими их сейчас помнят. Весёлые, открытые люди, чуждые официоза и лишней строгости.

Простой пример из трудовой атмосферы экспедиции.

В 1964 году в космосе побывал медик Борис Егоров. И один из геофизиков предприятия Лев Альперович (он, кстати, приложил руку к открытию Тазовского, Заполярного, Новопортовского, Уренгойского, Юбилейного, Ямбургского месторождений) бегал в тот день по всем кабинетам и с пылом рассказывал, что он-то с Егоровым лично не только знаком, но и в горы ходил.

– На следующий день на одной из камералок появилась табличка «Музей друга космонавта». В комнате появились экспонаты: кружка, из которой пьёт друг космонавта, стул, на котором сидит друг космонавта, волос из шевелюры друга космонавта, – вспоминает Сильвия Матвеева. – Вадим с юмором отнёсся к этой шутке.

Впрочем, когда «прикола ради» подчинённые назначили одного из геофизиков-карьеристов начальником, подделав документ и подпись Бованенко, то в адрес шутников последовали выговоры.

Авария в карьере

Хозяйство разрасталось. В 1964 году экспедицию преобразовали в профильный трест – Ямалнефтегазразведка. Вадим Бованенко остался руководить реформированной структурой, которая отвечала за огромный геологический маховик региона, только-только начавший набирать обороты.

Спешка ли, нехватка опыта, некачественное оборудование – можно долго гадать и рассуждать, что стало причиной, но вслед за открытиями часто следовали и аварии. За них наказывали.

– В феврале 1965 года случилось сразу два фонтана. Один – в районе Тарко-Сале на Пурпейской скважине Р‑101, второй – на Тазовской скважине, – пишет в воспоминаниях Сильвия Матвеева.

И если второй заглушили быстро, то первый полыхал почти полгода. Пламя поднималось в высоту за сотню метров, за сутки сгорало до 10 миллионов кубометров газа. На месте буровой вырос огромный кратер. Заглушить фонтан удалось лишь невероятными усилиями, организовав наклонное бурение и задавив поток под землёй.

Так было открыто Губкинское месторождение и подломлена карьера самого Вадима Бованенко.

Его фактически понизили в должности – до заместителя главного геофизика Тюменского геологического управления. Дали квартиру в Тюмени, быстро решили бытовые вопросы.

– Вадим ходил потерянный. Кабинетная работа с девяти до шести – это был не его стиль. Он привык работать на грани человеческих возможностей по 12-16 часов в сутки, решать глобальные задачи, мыслить масштабно. Здесь было всё не так, – пишет Сильвия Матвеева.

Отступление в Пакистан

Начальник Главтюменьгеологии Рауль-Юрий Эрвье предложил сменить обстановку, видя, что Вадим Бованенко не находит себе места.

– Он помог Вадиму быстро оформиться на работу в Пакистан главным геофизиком проводимых там геофизических работ. Эрвье понимал, что только полная смена обстановки поможет Вадиму, – вспоминает Сильвия Матвеева. – Второго января 1966 года мы уже были в Пакистане. Поражало здесь всё. (…) После Севера условия были идеальные.

Жили и работали дружно. При посольстве организовался товарищеский круг, занимались спортом, играли даже в КВН, смотрели кино, выписывали «толстые» журналы. Бованенко увлёкся подводной охотой.

В конце 1968 года у него заканчивался контракт на Ближнем Востоке, и он с семьёй планировал вернуться на Тюменский Север. Там каждый год открывали десятки новых месторождений.
И Бованенко хотел вновь окунуться в родную стихию.

Пушкинский возраст

– 24 июня 1968 года было самое обычное воскресенье. С утра поехали на море. Но летом все водоросли из глубины прибивало к берегу, и море становилось похожим на густой суп, купаться уже было нельзя. Тем более нельзя было охотиться. Мы немного погуляли вдоль берега и поехали домой. Дома Вадим законсервировал своё подводное ружьё. Я была счастлива. Вечером поехали в посольство в кино. Абсолютно ничего не предвещало беды, но она пришла. Ночью Вадиму стало плохо, приехал врач, очень долго делали искусственное дыхание. Официальный диагноз – тромб, – пишет Сильвия Матвеева, – Вадим ни разу в жизни не был на больничном и никогда ни на что не жаловался.

Похоронили геолога в Москве. Ему было 37 лет.

Память и памятники

Бованенко не успел получить ни больших наград, ни серьёзных регалий. Бо́льшая часть открытий произошла уже после его отставки. Но месторождения Тазовское, Заполярное, Новопортовское и «злосчастное» Губкинское – открыли при нём.

В мире молодых и дерзких разведчиков, первопроходцев, не боявшихся риска и опасностей, горящих на работе, его внезапная смерть стала шоком.

Геофизики решили увековечить его имя и назвали в честь друга и коллеги одну из перспективных структур к северу от Салехарда. В 1971 году на этом месте было открыто крупнейшее месторождение полуострова, также названное Бованенковским.

С тех пор появились улицы, названные в его честь, есть отраслевая премия для студентов, в РГУ нефти и газа имени И.М. Губкина в 2015 году открыта именная аудитория в честь геологоразведчика.

Когда в 2012 году с Бованенковского месторождения был подан газ, вдова Вадима Бованенко присутствовала на торжестве, её встречали как почётного гостя. Годом ранее Сильвия Матвеева записала историю своего мужа-геолога. Заканчивался текст такими словами:

– Хочется, чтобы о нём помнили. Может, мои воспоминания этому помогут.

Материал газеты «Пульс Ямбурга» № 39 (1437) 9 октября 2020 г.

Николай РЫБАЛКА

Фото из открытых источников

Про источники

В 2008 году работники Госархива ЯНАО начали сбор личных документов Вадима Бованенко. Информации о нём имелось немного. Архивисты завязали переписку со вдовой геолога. Они убедили её передать документы и письма из семейного архива в государственный на вечное хранение. Кроме того, массив был дополнен воспоминаниями самой Сильвии Матвеевой. Фонд Вадима Дмитриевича Бованенко был открыт в Госархиве ЯНАО в 2011 году.

Цитаты в тексте представлены по публикации «Воспоминания С.Л. Матвеевой о В.Д. Бованенко…» из журнала «Отечественные архивы» (№ 2 от 2019 года), авторы и составители – Н.П. Головина, Л.В. Соломина.