Родился и вырос Игорь Анатольевич в Оренбургской области. Когда перед юношей, увлекающимся техникой, встал вопрос о выборе профессии, он прислушался к старшим, сделал ставку на ремесло бурильщика. Но ненадолго.
– Считалось, что профессия денежная, у неё большие перспективы. Меня лично подкупило, что в конце обучения в училище нам выдавали ещё и водительские права, – вспоминает он. – После учёбы я несколько недель временно проработал в Нежинской геологоразведочной экспедиции у нас же, в Оренбургской области. Участвовал в бурении разведочной скважины.
Скважина была разведочной и по своей производственной задаче, и для жизненной истории Игоря Старкова. Неглубокая, но зато колонковая, прямо в скале. Это когда порода не стирается в труху во время прокладки, а вынимается длинными цилиндрическими столбами – керном.
Разведка показала – ремесло интересное, но водительская профессия перевесила – Игорь сел за руль. А потом и вовсе прикипел к нему как боец автобата на два года.
В армии шофёры нужны больше, чем бурильщики.
Путь ко второй скважине оказался тернистым.
Вильнуть судьба могла ещё в армии, когда приехал «покупатель» набирать добровольцев в Афганистан. Но командир части прилюдно на плацу порвал две дюжины рапортов своих бойцов, сказав, что парней на войну не отпустит.
Могла вильнуть и после армии, когда Игорь вернулся домой, обучился на водолаза и какое‑то время работал там на спасательной станции. Родной посёлок Энергетик стоит на берегу Ириклинского водохранилища. И доставать из воды порой приходилось тех, кого было никак не спасти. Такое дело не для каждого.
С правами «на грузовик» Игорь Старков поработал водителем ещё на разных предприятиях, в том числе и за пределами родного региона. Ещё немного – и окончательно бы выбрал шофёрское ремесло.
Но через несколько лет, в 1987‑м, подвернулся случай: родные и знакомые вспомнили о корочках бурильщика, предложили поработать на капремонте скважин в Вуктыльском ордена Трудового Красного Знамени газопромысловом управлении в Коми.
Скважины здесь уже были «немолоды», а условия вполне себе сибирские: по широтам это даже севернее Ноябрьска. Оренбургский континентальный климат, к слову, дал хорошую закалку, там высокая влажность и степные ветры легко компенсируют «нехватку» морозных градусов.
В Вуктыле (рабочий посёлок образовался после открытия месторождения) Игорь Старков получил ещё одну профессию – оператора по добыче нефти и газа, и в составе управления сменил должность.
– Опыт бурения, КРС мне, конечно, пригодились. Потом в цехе я работал не только на добыче, со скважинами, но и на технологии, – вспоминает он.
Вообще добыча газа в Коми началась раньше, чем в Западной Сибири. Но быстро оказалась в тени: масштабы, количество, условия – всё здесь выглядело скромней на фоне ямальских триллионников.
Технологически ухтинские газовые объекты влияли на рисунок разрастающихся газовых магистралей страны, на подготовку кадров, здесь нарабатывался опыт строительства и эксплуатации в северных условиях. И через Коми должна была пройти новая ветка магистрали перспективной газодобычи с полуострова Ямал. Среди здешних специалистов набирали добровольцев для освоения арктических просторов.
Бованенковское месторождение начали разрабатывать ещё в 80‑х, это был следующий мегапроект после Ямбурга. А одна из разведочных скважин должна была стать первой эксплуатационной. Игорь Старков попал туда под конец того же богатого событиями 1987‑го.
– На самолёте мы долетели до Харасавея (западный берег полуострова Ямал – Ред.), а оттуда уже по зимнику поехали четырьмя машинами до Бованенково, – вспоминает Игорь Старков. – Первая подбаза только через 100 километров, где остановились, заправились. И потом ещё 140 ехали. Тундра кругом, ни деревца. Помню, трясусь в вахтовке, думаю: «Куда меня занесло? Что я здесь забыл?»
На Бованенково строители и геологи подготовили к пуску ту самую первую скважину. От неё запитали ПАЭС, рядом с ней поставили микропромысел – установку первичной подготовки газа. Быт – суровый и аскетичный. Вагончики, вахтовый метод, повышенный районный коэффициент, а взамен – стужа и ветра.
– Скважина была сеноманская, почти чистый метан давала. Но всё равно гидратилась. Нам метанол на огромных вертолётах привозили: Ми‑10 и Ми‑26. Ни о какой регенерации речи даже и не шло, – рассказывает он. – «Капельницу» на 20 литров трижды в сутки заправляли метанолом.
Но мегапроект буксовал и в конце концов заморозился. Тогда, на рубеже 80‑90‑х, запустить Бованенковское не удалось. Слишком лихо трясло страну и отрасль.
Лишь через двадцать лет отсюда пойдёт газ.
После перспективных пионерных вахт работа газодобытчиков постепенно свелась к тому, чтобы поддерживать оставшееся оборудование в «законсервированном» состоянии в ожидании разморозки. А их организация, привязанная к месторождению, оторвалась от ухтинского предприятия, переходила из одного в другое, доставшись в итоге надымским газодобытчикам.
Времена были и лихие, и чудные. В 90‑х, например, добычей газа стал заниматься… трансгаз.
– Начальником Ямальского ГПУ, в чьём ведении находилось Бованенковское месторождение, был Зульфар Салихов (позже – первый заместитель генерального директора – главный инженер ООО «Газпром добыча Ямбург» – Ред.). Он мне в начале 90‑х сказал: «Повышения разряда не жди, объект ещё долго будет в заморозке. Но есть шанс по соседству: на Харвутинской площади Тюментрансгаз строит свою установку и скважины. УППГ‑8. Руководил Надымским газодобывающим управлением (НГДУ) Рафаиль Минигулов (позже – заместитель генерального директора ООО «Газпром добыча Ямбург» – Ред.), – рассказывает Игорь Старков. – При мне Зульфар Салихович позвонил Рафаилю Минигуловичу, договорился, организовал моё дообучение на новый разряд.
К тому моменту Игорь Старков уже женился, переехал из Вуктыла в Тюмень. В общем, стабильность и рост были крайне нелишними для молодой семьи. И работа под стать опыту – не просто эксплуатация готового, а сопровождение бурения, приёмка скважин, технологического оборудования, испытания и пуски. Знакомое дело. Повышение разряда потребовало не только обучения на новую «корочку», но и большой отдачи во время освоения новой площади. Какое‑то время даже пришлось пожить с семьёй в Надыме.
В составе Тюментрансгаза (сегодня – ООО «Газпром трансгаз Югорск») газодобывающий объект просуществовал недолго. Его из соображений геологического и технологического соседства перевели под крыло ближайшего добывающего предприятия – Ямбурггаздобычи (ООО «Газпром добыча Ямбург»). А коллектив промысла обновил записи в трудовых, не покидая «родных стен» восьмой установки.
Начальником промысла тогда работал Габтулмазит Хайруллин, замом его был Александр Корякин, будущий начальник НГДУ на Заполярном месторождении, ныне – генеральный директор ООО «Газпром добыча Уренгой». С ним Игорь Старков поработает и на новом месте. Ведь через несколько лет история повторилась. Новое месторождение. Новый объект. Новые скважины.
Между ГП‑1С и ГП‑1В Заполярного месторождения есть необычный куст – куст скважин № 24. Он подключён к обоим промыслам с разными литерами. Лёгкая анархия объяснима технологически. На сеноманский промысел подаётся валанжинский поток для нужд тамошней установки подготовки моторных топлив (УПМТ), где из «жирного» неокомского газа делают дизельное топливо, ведь из «сухого» сеноманского получишь от силы газомоторное.
У Игоря Старкова к этому кусту подход с обеих сторон. В 2001 году он перешёл на Заполярное месторождение незадолго до пуска ГП‑1С. Скважины на крупнейшем промысле подключались постепенно. Чуть позже, когда заработала УПМТ, в семействе сеноманских скважин появился целый куст строптивых валанжинских скважин.
– Да, это был первый опыт работы с валанжином. В эксплуатации скважины двух горизонтов сильно отличаются. Понятно: разный состав, разные давления. На сеноманской дебит проще регулировать, там чистый метан. На валанжине куда аккуратней нужно быть: тут при больших расходах подтягивается вода, – объясняет Игорь Старков. – И при малых дебитах валанжинские тоже работали не очень стабильно. Постоянно приходилось переключаться между ними, когда ещё не было ГП‑1В.
Опыт работы с валанжином пригодился ему позже, когда строился и пускался ГП‑1В. Куст № 24 дополнительно подключили к новому промыслу. Кроме него – несколько десятков новых скважин, новые кустовые площадки, шлейфы, сама установка – то есть опять испытания и освоения, пуски и остановки, новый коллектив. С 2010-го по 2021‑й Игорь Старков работает на ГП‑1В. Двадцать лет на Заполярке!
– Одинаковых скважин нет, у каждой своя манера. Сколько лет работаю с ними – до сих пор их изучаю. Не могу назвать себя всезнающим и опытным, – говорит он.
Внешне скважины выглядят одинаково – площадка, фонтанная арматура, обвязка. Специалист ещё отличит сеноман от валанжина. Но глубоко в недрах ствол каждой проходит пласты в индивидуальной, собственной манере. Они‑то и закладывают «характер» инженерного объекта. А особенности эксплуатации этот характер закрепляют.
Если суммировать все скважины, с которыми Игорь Старков плотно работал, то их число перевалит за три сотни.
Нельзя, конечно, о человеке полноценно рассказать через одну лишь работу, картина будет неполной. Да и сам Игорь Старков говорит ведь не про скважины, а про людей – родню, коллег, друзей, руководителей.
– Мне повезло с людьми, которые все эти годы меня окружали, – подчёркивает он.
Но история, построенная в таких главах‑вехах, станет не в пример длинней. «Железный» ракурс однобок, круг интересов Игоря Анатольевича в спорте и музыке, например, никак через «скважинный» взгляд не увидеть.
Но пару черт характера можно увидеть в заключительной скважине‑истории.
Как‑то ещё на Бованенковском месторождении познакомился Игорь Старков с практиканткой Натальей из Тюмени, из Института по освоению Севера. Общались недолго, но запали друг другу в душу, завязалась переписка…
– Наши сердца соединились, когда она совершила подвиг и приехала ко мне на Вуктыл, – отмечает Игорь Старков.
И вот тридцать лет как они счастливы в браке, двое взрослых сыновей тоже близки к нефтегазовому ремеслу, внучке три года. А с недавнего времени у семьи свой собственный дом – с участком, центральным водопроводом и газоснабжением.
То есть нет своей скважины?
– Есть! Есть у меня на участке одна своя скважина на шестьдесят метров. Пока воду ещё не подключили, всех соседей от неё запитывал, – успокаивает он. – Теперь стоит как резервная, к бане подключена. Коллеги шутят: «Станешь на пенсии обходы вокруг одной скважины делать, набивку, ревизию – всё как положено!» «Смотрите, – говорю им, – так ведь и будет! Ещё сделаю фонтанную арматуру из пластика, штурвалы, чтобы всё как по‑настоящему. И фото пришлю обязательно!»
Теперь точно придётся прислать.
Материал газеты " Пульс Ямбурга" № 46 (1493) 1 декабря 2021 г
Николай РЫБАЛКА
Фото автора
Теги: Газпром добыча Ямбург, Профсоюз, Люди Газпрома, Ветераны